...Для каждого Блокада имеет одну чёткую ассоциацию, и именно она мгновенно всплывает в нашей голове, как только мы слышим это удивительно ёмкое слово — «Блокада». Я говорю «мы» и «нашей», поскольку считаю, что каждый наследник послевоенного мира является частью одной большой общности — общности обязанных за свою тихую жизнь нашим предкам.
Что же является вашей ассоциацией? Закройте глаза, постарайтесь на минуту забыть об улье, в котором проживаете каждый день, и попробуйте на вкус это слово — «Блокада». Несомненно, у всех восприятие работает по-разному. Для кого-то Блокада — это тёмно-синий цвет зимней ночи, для кого-то она — пугающий плеск ледяной воды, громкий и резкий. Я точно знаю, что для моей матери Блокада ассоциируется с чёрным рукописным текстом на фоне белой, как больничная простыня, бумаге. Возможно, так сложилось из-за того, что ей очень нравится читать письма военной эпохи и изучать отечественную историю. А возможно, я ошибаюсь, и мне так только кажется…
Для меня Блокада — это чёрные линии на белом снегу, следы от санок, на которых возили трупы и воду. Линии преследовали жителя блокадного Ленинграда повсюду. Я точно не знаю, но очень надеюсь, что в те страшные годы люди не задумывались об этом пугающем обилии линий… Линии контуров домов и линии чёрных проводов, линии санок и линии улиц. Словно кто-то нещадно расчиркал чистый белый лист, с которого так хотелось начать жизнь по-новому.
А страшнее всего — когда линии приходили в хаос. Хаос в принципе всегда создаёт у человека ощущение тревоги и приближения чего-то такого, перед чем бессильно всё человечество. Когда же линии приходят в хаос? Когда разрушаются дома. Дом по сути своей есть прекрасная гармония линий, идеальный чертёж, перенесённый с бумаги на плоскость. А когда в результате авианалёта рушится дом, что происходит с этими идеальными линиями? Они крошатся, словно зеркало, разбиваются на много коротких чёрточек. И в этих чёрточках уже нет никакого порядка. Улицы блокадного Ленинграда были ощетинены этими линиями, иголками, среди которых потерялась та единственная соломинка.
Чем же страшны линии? Линии страшны тем, что их всегда хочется продолжить, а продолжая линию, мы делим пространство. Представьте, как выглядел полуразрушенный город. Стекло. Разбитое стекло, тщательно собранное по кусочкам и склеенное. Точно так же раскалывались и людские души, ломались внутренние стержни, те же линии. И это разрушение приводило к хаосу.
Я считаю, что спасло всех то, что люди научились сами прокладывать линии. Ведь что такое «Дорога жизни»? Линия. Дорога — это всегда линия. Что такое план на карте? Линия. В чём сущность стремления человека, что олицетворяет его целеустремлённость? Всё та же линия!
А в чём же тогда заключается наша задача? Нам уже проложили дорогу, осталось только взять карандаш и продолжить её. Ведь самая большая награда за чью-то смерть — жизнь, и поэтому мы должны чертить линию нашей жизни дальше, разламывая карандаш надвое и передавая его своим детям, чтобы они потом смогли передать этот завет нашим внукам.
Что же является вашей ассоциацией? Закройте глаза, постарайтесь на минуту забыть об улье, в котором проживаете каждый день, и попробуйте на вкус это слово — «Блокада». Несомненно, у всех восприятие работает по-разному. Для кого-то Блокада — это тёмно-синий цвет зимней ночи, для кого-то она — пугающий плеск ледяной воды, громкий и резкий. Я точно знаю, что для моей матери Блокада ассоциируется с чёрным рукописным текстом на фоне белой, как больничная простыня, бумаге. Возможно, так сложилось из-за того, что ей очень нравится читать письма военной эпохи и изучать отечественную историю. А возможно, я ошибаюсь, и мне так только кажется…
Для меня Блокада — это чёрные линии на белом снегу, следы от санок, на которых возили трупы и воду. Линии преследовали жителя блокадного Ленинграда повсюду. Я точно не знаю, но очень надеюсь, что в те страшные годы люди не задумывались об этом пугающем обилии линий… Линии контуров домов и линии чёрных проводов, линии санок и линии улиц. Словно кто-то нещадно расчиркал чистый белый лист, с которого так хотелось начать жизнь по-новому.
А страшнее всего — когда линии приходили в хаос. Хаос в принципе всегда создаёт у человека ощущение тревоги и приближения чего-то такого, перед чем бессильно всё человечество. Когда же линии приходят в хаос? Когда разрушаются дома. Дом по сути своей есть прекрасная гармония линий, идеальный чертёж, перенесённый с бумаги на плоскость. А когда в результате авианалёта рушится дом, что происходит с этими идеальными линиями? Они крошатся, словно зеркало, разбиваются на много коротких чёрточек. И в этих чёрточках уже нет никакого порядка. Улицы блокадного Ленинграда были ощетинены этими линиями, иголками, среди которых потерялась та единственная соломинка.
Чем же страшны линии? Линии страшны тем, что их всегда хочется продолжить, а продолжая линию, мы делим пространство. Представьте, как выглядел полуразрушенный город. Стекло. Разбитое стекло, тщательно собранное по кусочкам и склеенное. Точно так же раскалывались и людские души, ломались внутренние стержни, те же линии. И это разрушение приводило к хаосу.
Я считаю, что спасло всех то, что люди научились сами прокладывать линии. Ведь что такое «Дорога жизни»? Линия. Дорога — это всегда линия. Что такое план на карте? Линия. В чём сущность стремления человека, что олицетворяет его целеустремлённость? Всё та же линия!
А в чём же тогда заключается наша задача? Нам уже проложили дорогу, осталось только взять карандаш и продолжить её. Ведь самая большая награда за чью-то смерть — жизнь, и поэтому мы должны чертить линию нашей жизни дальше, разламывая карандаш надвое и передавая его своим детям, чтобы они потом смогли передать этот завет нашим внукам.